Город солнца

Справка:

Город солнца (официальное название Обитель рассвета)  – крупнейшая неправославная община на территории России. Располагается на юге Красноярского края, в 200 км от Абакана. 15 лет назад в сибирскую глубинку переселился некий Виссарион, объявивший себя богочеловеком. С немногочисленными последователями он решил создать здесь совершенное общество, альтернативу государства в государстве или рай на земле. В настоящий момент в общине Виссариона насчитывается более 5 тысяч человек, они имеют собственные школы, детсады, больницы, сами строят дома, – все виссарионовцы занимаются натуральным хозяйством. Это тем более удивительно, что большинство виссарионовцев приехали сюда с высшим образованием и к физическому труду не привыкли.

Об общине Виссариона существует больше вопросов, чем ответов. Пять тысяч человек с высшим образованием живут в таежной глуши уже более 10 лет. Как, чем, почему? Какая сила заставила их туда уехать, а главное, чем она их там удерживает и кто, собственно, этот таинственный Виссарион? Мне тоже давно мечталось побывать в этом необычном месте, чтобы самому во всем разобраться. Тем более, что многочисленные публикации о Виссарионе и его общине только вносили путаницу и увеличивали количество вопросов. И вот, когда маршрут моей очередной экспедиции пролегал по этим землям, я решил воспользоваться случаем и заехать к Виссариону.

Город солнца расположен вдали от большой дороги и это замечательно. Полезно время от времени съезжать с автострады – здесь все другое, другие дороги, другие люди, даже, кажется, другая природа, здесь тебя принимают не как туриста, а как родственника, хотя и видят впервые. Сегодня заночевал в странноприимном доме виссарионовцев села Курагино. Теперь еду непосредственно в общину. Если судить по карте, там тупик, дорог нет, далее Иркутская тайга и легендарная Тафалария.

В поле бегут мама-лошадь с жеребенком. Уже давно бегут, наравне со мной, то пропадают в высокой траве, то опять выныривают. Вроде бы типичная картина, а как красиво! Она обучает свободе – самому главному, что есть на этой земле!

Видимо, еду по староверческим землям. Практически каждый встреченный мной мужик с обязательной бородой. Мужик с бородой, это как живое произведение искусства, в нем сразу видна индивидуальность. Как жаль, что во всем цивилизованном мире эта «мода» ушла в прошлое. Ведь если борода растет, значит это кому-то нужно.

Заправился бензином на последней заправке. Асфальт сразу закончился, до общины еще 100 км.

Картофельная Россия

Во всех селах типичная картина: страна повсеместно убирает картофель. Бедная Россия, никак не можешь ты вылезти из-под этого картофельного ига. Уже и в достатке живем, и не голодаем, и в дорогущих шубах ходим, на иномарках ездим – а от нее, родимой, отказаться никак не можем. И невкусна она, и малокалорийна – а мы все сажаем ее и сажаем. И ничто не можем с собой поделать, никак не можем избавиться от этой многовековой традиции, впитанной нами с молоком матери, а все потому, что ей, родимой, доверяем гораздо больше, чем нашему любому и горячо уважаемому правительству. Уж она-то нас никогда не подведет и в трудную минуту не бросит. А посему сажаем и копаем, как и сто, и двести лет назад.

Въехал в Петропавловку, первое село Города солнца. Как в другой стране оказался. Какие тут красивые терема! Все индивидуальной застройки. Сколько любви в каждом из них. Какие должно быть счастливые люди тут живут. Никогда не был в новорусской Рублевке, о которой так много пишут, но думаю, здесь не хуже: там дворцы, здесь – сказка. Думаю, со временем Город солнца неизбежно превратится в один из крупнейших туристических центров мира. Кто откажется купить путевку в сказку, побывать в городе, где осуществляются мечты?!

Остановился в следующей, Черемшанке. А всего виссарионовцы заселяют около 30 деревень в радиусе 100 километров. С расселением гостей здесь проблем нет – идешь к старосте и он тебя направляет в один из домов на подселение. Хочешь, иди в гостиницу-терем, но там платно. Вечером хожу из дома в дом, знакомлюсь, общаюсь, меня передают по цепочке. Простых людей здесь нет, каждый индивидуальность, каждый чем-то знаменит. За один вечер познакомился с бывшим министром ж-д путей сообщения Белоруссии, с бизнесменом, имеющим несколько супермаркетов в Красноярске и с бывшим рэкетиром. Простые люди сюда не едут, им тут не интересно.

Гора и горцы

На следующее утро еду собственно на гору – святая святых виссарионовцев, где живет сам Виссарион и избранные им ученики. Это еще 50 километров уже полного бездорожья – проехать можно на джипе, ну и на моем скутере. У подножия горы скутер со всем скарбом бросил, дальше для колесного транспорта дорог нет, только тропа с деревянным настилом – 5 километров сплошного подъема.

Передо мной подошли два грузовика с продуктами и виссарионовцы-мужчины были срочно мобилизованы перетаскивать их содержимое. Других способов доставки на гору здесь нет. Невзирая на возраст, от 25 до 70 лет, они как муравьи тащили рюкзаки с продуктами на гору. Так много «здрасьте» за один день я еще не говорил за всю свою жизнь.

В конце подъема перед тобой открывается плато, на котором расположен «город», собственно это и есть Город солнца, так его прозвали журналисты, виссарионовцы его именуют Обителью рассвета. Тропа подошла к будочке, в которой сидел сторож, читавший неизменный «Последний завет» Виссарионов. Записав мою фамилию, он позвонил и за мной пришел папа города – во всяком случае этот усталый и печальный человек так мне представился.

Да, ни много ни мало – сам папа. Так как маму города я так и не встретил, то решил, что название этой должности они заимствовали у католиков. Здесь, вообще, очень много заимствований из христианства. Основывая новую религию Виссарион шибко не мудрил, а просто чуть изменил форму уже существовавшей: храмы их напоминают православные, но только без крестов; крестятся они так же, только в конце очерчивают себя кругом; икон у них нет, но повсюду висит блаженно улыбающийся Виссарион…

Папа города поселил меня в одну из семей и предложил сегодня не возвращаться, ибо завтра представлялась уникальная возможность встретиться с Виссарионом. Раз в неделю он покидает свой уединенный дом, стоящий на вершине горы, где живет с семьей, для встречи с учениками, чтобы ответить на их очередные насущные вопросы.

Семья, в которой меня поселили, по всей видимости, была образцово-показательной. Немолодая супружеская пара за пятьдесят, познакомились и обвенчались уже здесь, в миру у каждого осталась прежняя жизнь и взрослые дети, которые к ним не приезжают. Здесь у них небольшой, но очень аккуратный деревянный домик. В нем все есть, все стоит на своих местах и ничего лишнего. Электричества на горе нет, но кто хочет, покупают солнечные батареи. В этой семье было их аж шесть штук, так что недостаток в электричестве они не испытывали. Весь световой день батареи заряжают аккумулятор, вечером он питает разные приборы: лампочки, дающие свет (используют 12 вольтные энергосберегающие лампочки), холодильник, ноутбук, а в солнечный день энергии хватает даже на стиральную машину.

Старая «сказка» о староверах

Вечером, сидя за чашкой чая, я услышал от хозяев «сказку» о староверах, которую им рассказала женщина, несколько раз у них останавливавшаяся. Приезжает она из староверческого закрытого поселения, затерянного где-то в восточной Сибири. И хотя оно существует уже не один век, о нем нет никакой информации в миру. Каждого, кто посещает эту общину, даже из своих, староверов, в течение месяца держат в карантине в одной из соседних деревень, очищая от скверны душевной и телесной. Мужчины там живут по 120 лет, максимум 160. Если в семье меньше 12 детей, то семья считается бедной и выжить такой там трудно. Выходят они из своего села только в пургу или сильный дождь, чтоб не оставлять следов. Есть у них и проблемы, в последнее время в том поселении перестали рождаться мальчики и их представители ищут одиноких женщин на стороне и приглашают к себе, после трех лет очищения их вводят в поселение. Разводов у них не бывает. И хотя женщин мало, но если муж умирает, женщина до конца дней остается одинокой. Был у них один случай, когда замужняя женщина бегала к мужчине, так сожгли обоих. Много еще чего они рассказывали об этом таинственном поселении, но самое интересное, что когда я прослушивал на диктофоне запись, посвященную староверам, все это место оказалось стертым. Значит, подумал я, информация действительно под запретом, а потому тоже сообщаю о ней кратко, без какой-либо конкретики. Как говорится, хотите верьте, хотите нет – много чего в этом мире есть такого, во что нормальному человеку трудно поверить.

На самой горе разрешено жить пока только 50 семьям – это избранные Виссарионом ученики, способные отказаться от основных благ цивилизации, жить в уединении, чистоте, подчиняясь строгим правилам, в постоянном общинном труде и молитве. А жить здесь действительно трудно, об этом мне постоянно напоминали сами виссарионовцы, это я видел и сам. Оттого и не стремятся шибко виссарионовци переселяться на гору, хотя жить там и почитается у них за великое благо. А пока каждый из них обязан одну неделю в месяц потрудиться на горе во имя общего дела.

Денег, как таковых, на горе нет. Их не запрещают, но их все равно нет, потому что браться им неоткуда. Кто получает пенсию, отдает все в общий котел, а на каждого человека выдается ежемесячная «зарплата» в размере 250 руб. На эту сумму они заказывают все самое необходимое, прежде всего продукты, которые сами еще не могут вырастить – крупы, подсолнечное масло, соль и сахар… Но если перевести эти 250 руб., например, в новенький ноутбук, стоящий на столе у моих хозяев, то получится, что откладывать на него из виссарионовской «зарплаты» нужно полжизни. Так что все здесь относительно – хоть денег и нет, но вещь в дар от родственников или еще от кого получить всегда можно.

Мясо, рыбу, яйца виссарионовцы не едят, даже молоко не пьют, но в то же время могут достать майонез или сливочное масло, оставшиеся от гостей. То есть все тут относительно, и люди живущие на горе, далеко не боги и у них крылышек на спинах пока еще нет. Хотя, если их сравнивать с нами, то как минимум полубогами их назвать можно.

Но нелегко им эта жизнь дается. Вставать приходится с рассветом и работать дотемна, причем не на дядю Виссариона, а на самих себя и свою общину. Каждое утро собираются они под открытым небом на общую молитву у идола-херувима (мне это действо напомнило построение на утреннюю линейку в пионерлагере). Потом работа, работа и еще раз работа. И хотя съехалась сюда преимущественно интеллигенция, но работать приходится руками. При этом никто не ропщет, ведь их цель – создание рая на земле, а никто не говорил, что при этом не придется попотеть.

Виссарионовцы говорят, что со временем их Город превратится в Город мастеров и сам будет обеспечивать себя всем необходимым. Поэтому уже сегодня каждый мужчина имеет мастерскую, где он занимается близким ему по духу делом: стучит по железу, стругает дерево, плетет из лозы или лепит из глины... Сам Виссарион признанный в мире художник, картины которого стоят очень дорого. Говорят, что пока община не встала на ноги, именно он на гонорары от своих картин содержал первых учеников.

Здесь постоянно слышишь: Вы приезжайте к нам через 5-10 лет, увидите, как тут будет прекрасно. Эта ориентация на будущее напрягает, напоминая наше недавнее коммунистическое прошлое, но в отличие от него, виссарионовцы действительно многого достигли уже и сегодня. А если их жизнь сравнить с нашей, то они действительно живут в раю.

Они не используют фамилий. Фамилии есть где-то в паспортах, но в реальной жизни абсолютно неприменимы. Друг друга они называют по именам и по городу, из которого приехал человек. Например, здесь можно встретить Ольгу Владимирскую, Михаила Московского или Васю Питерского. И сразу понятно, откуда человек прибыл.

Часы на летнее время виссарионовцы не переводят, то есть они исправляют все наши ошибки. Здесь запрещены аборты, контрацептивы и прочие «достижения» цивилизации. Зато детей разрешено иметь много, и оказывается, чем человек стоит ближе к земле и дальше от достижений цивилизации, тем детей прокормить легче. Поэтому рожают много, и преимущественно у себя дома, а роды принимает муж, причем несчастных случаев, как меня уверяли, еще не было. В молодой семье, в которой я жил в Черемшанке, было пять детей, последнему чуть больше года. Причем это была не показательная семья, а самая что ни на есть обычная. Отец – кузнец, мать – домохозяйка. Все очень скромно, без изысков, еда простая, но сытная. Недавно построили дом. Дом двухэтажный, но сделан из подручных средств. У виссарионовцев наработан большой опыт в строительстве экологически чистых и недорогих домов. Первый этаж каркасно-засыпной (9 частей опилок, 1 часть цемента), второй утеплен изувером – и все, дом готов к проживанию – тепло и сухо.

Я заметил, что в Городе солнца переизбыток людей с незначительными психическими отклонениями. Не то чтобы их сюда приглашают. Просто эти люди едут сюда, потому что прекрасно понимают, это единственное место на земле, где они могут почувствовать себя здоровыми, – здесь к ним относятся как к равным. А все потому, что виссарионовцы все «слегка с придурью», – то есть они никого не учат, не стремятся изменить кого-то под себя, человека они воспринимают таким, каков он есть, не подвергая критике – вот они и едут сюда со всего мира, порочные и беспорочные. И всех здесь принимают.

За 15 лет существования общины появилось новое поколение, поэтому нельзя обойти вниманием детей виссарионовцев. Их дети одновременно скромны, развиты и лишены комплексов. Виссарионовцы используют свой метод воспитания, суть которого заключается в том, что ребенок учится на собственном опыте и ничему его не нужно учить специально, все что нужно он и так возьмет от близких людей. Детям они не читают светских книг (всяких Пушкиных и Конан-Дойлей), потому что там везде есть отрицательные герои. Они сами пишут и издают свои «сказки без агрессий». Своих детей они готовят к жизни в неагрессивном мире, считая, что агрессивными стать они всегда успеют. И я бы не сказал, что их дети выглядят беспомощными. Оканчивая школу, они могут и дом построить без посторонней помощи, и выполнить любую домашнюю работу наравне со взрослыми – детей воспитывать, землю пахать... Думаю, что после такой «школы» они нигде не пропадут, даже попав в наш агрессивный мир.

О Виссарионе: жив и на свободе?

Виссарионовцы открыты всем ветрам и готовы принять любого, какой бы веры, секты или нации человек к ним не прибыл, но при посещении горы существует масса ограничений. Вход невиссарионовцам сюда разрешен только в определенные дни и в сопровождении. При этом за вами всегда следит некий человек, и если вы, скажем, зашли в туалет, то он стоит смиренно рядом и ждет вашего появления. С непривычки это несколько напрягает, напоминая наше недавнее социалистическое прошлое, когда группу советских туристов при выезде зарубеж всегда сопровождал человек из органов. У виссарионовцев на это тоже есть свои основания – им нужно охранять жизнь Виссариона. Ибо Виссарион – это сердце общины и это большой вопрос, будет ли община жить, если Виссариона не станет. А в России, да и далеко за ее пределами, думаю, найдется немало людей, заинтересованных, чтобы его община прекратила свое существование, другими словами, заинтересованных в его смерти – уж слишком созданный им мир не вписывается в здоровый уклад жизни обыденного человека, а значит подрывает устои любого государства. Честно говоря, меня очень удивил тот факт, что Виссарион все еще жив и на свободе. И для меня это было лучшим доказательством того, что мы живем в демократическом государстве, во всяком случае пока.

Естественно, я не поклонник Виссарионов. Для меня он не пророк и не учитель, и не «новое воплощение Христа», как его тут называют. Значение Виссариона мне видится в том, что он смог организовать людей в общинное житие, создав крупнейшую неконфессиональную общину в России, а по сути, альтернативу государства в государстве. Ибо если весь цивилизованный мир приближается к своему логическому концу, то в его общине наблюдается самый расцвет и впереди открывается огромное радужное будущее. Побывав на встрече с ним, я не почувствовал в Виссарионе огромной духовной силы, во всяком случае достаточной, чтобы объявить его вторым Христом. Подобных виссарионов я встречал и раньше в православных монастырях, где их называли младостарцами. Младостарец, это человек, который несмотря на молодость – обычно 35-40 лет – обладает огромным духовным опытом, поэтому они всегда окружены большим количеством учеников. Ничего не поделаешь, старцы в России перевелись, потребность же в них по-прежнему огромна, вот Господь и восполняет недостающее, нарождая младостарцев. Просто Виссарион, в отличие от младостарцев, пошел нетрадиционным путем, он не принял постриг, не ушел в монастырь, а создал свой собственный монастырь нового типа, коренным образом реформировав старый. А то, что монастыри, как и религия в целом, нуждаются в реформе, что их необходимо откорректировать согласно изменившемуся времени, в котором современный человек оказался один на один с жутким настоящим, а религия где-то в блаженном прошлом – это всем ясно, но пока никто не решается что-то изменить. Виссарион же решился. Поэтому его правильнее было бы назвать не мессией, а просто великим реформатором.

Еще же ему повезло, что он пришел в свое время. Потому что именно сегодня люди «дошли до ручки» и без виссарионов готовы бросать благоустроенные квартиры и ехать в глушь, в деревню, чтоб на лоне природы соединиться с тем, что давно утеряно. Это и делают в массовом порядке так называемые анастасиевцы (которых часто путают с виссарионовцами) – на окраине любого города России сегодня существуют их поселения, а Москву они и вовсе взяли в кольцо, создав на ее окраине оазисы счастливой жизни. Поэтому сегодня Виссариону достаточно прилагать минимум усилий, а его община все разрастается и разрастается, и конца этому не видно. После встречи с ним у меня даже появилось ощущение, что он уже и не рад этому, что он устал от этих многочисленных учеников и от своего «божественного происхождения». Он устал быть богом, но перестать им быть уже не может, потому что это тот «цемент», на котором держится вся его община. Хотя, говорят, со следующего года он со своей семьей спустится с вершины горы, где жил все эти годы уединенно, и поселится среди учеников, как простой смертный. Это объясняют тем, что его детям трудно так далеко ходить в школу, мне же видится объяснение именно в том, что Виссарион хочет постепенно вернуть себе человеческую природу, как бы это ни было тяжело. Быть богом на земле трудно и он это испытал и уже устал. А пока виссарионовцы убеждены, что их учитель «бессмертен», и на вопрос, почему же он стареет, отвечают: «Он не стареет, а зреет».

Виссарионовцам повезло, им не нужно подобно ученикам Христа, каждому в отдельности, писать его жизнеописание, чтобы после потомки мучались и гадали, кто из них прав, а кто не очень. Сегодня к Виссариону просто приставлен ученик, который записывает на видео все его изречения, обрабатывает их и готовит в печать. Таким образом, жизнь Виссариона – это беспрерывная книга, длинною в целую жизнь, а каждое его публичное выступление – ее продолжение. За 15 лет существования общины вышло 8 увесистых томов «Последнего завета» Виссариона, который составляет основной круг чтения виссарионовцев. Чем-либо другим заинтересовать их крайне сложно. Я сначала тоже пытался, а потом понял, что это не нужно делать. Ответы на все жизненно важные вопросы они находят в книгах Виссариона, а с приходом новых вопросов, там появляются и новые ответы. Лишняя же информация им не нужна, более того, вредна. Большинство из них до встречи с Виссарионом прошли множество сект, общин и конфессий – рериховцев, теософов, йогов, кришнаитов, – оттого и рады они весь этот «компот» в головах заменить на четкий путь выстроенный Виссарионом. И я им даже позавидовал. Потому что я тоже каждый раз с великой радостью отправляюсь в путешествие, потому что знаю, все эти дни на меня не будут обрушиваться мегатонны абсолютно ненужной информации в виде газет, телевидения, радио, а главное, я не буду поглощателем рекламы, этого главного двигателя того прогресса, от которого и бегут виссарионовцы в сибирскую глушь.

И хотя я не имею ничего против Виссариона, но должен сказать, что «палки ему все же не хватает», то есть той критики, которая необходима каждому человеку, чтобы он не возомнил себя богом. Все мы люди, все мы человеки, и Виссарион не исключение. Просто он, не подумавши о последствиях, объявил себя богом и сегодня страдает от этого. Но так как критика ему все же нужна, а в самой общине она невозможна, так как здесь он абсолют, то она приходит извне в виде огромного количества негативных статей, обрушившихся на Виссариона со дня основания общины, и поток этих статей не ослабевает до сих пор. Самое любопытное, что 90 процентов всех этих статей – откровенная ложь (что ездит он на дорогущем Ленд Круизере, что виссарионовцы продают квартиры отдавая все Виссариону, что его окружают «звезды» эстрады…). Но авторов этих статей осуждать нельзя, просто они несут ту самую критику, которая столь необходима Виссариону, потому что в самой общине он находится вне какой-либо критики. Правда, в последнее время и в общине стала появляться критика. Говорят, что на еженедельных встречах с Виссарионом его ученики стали задавать каверзные вопросы, вроде того: Можно ли заниматься любовью, слушая записи ваших лекций?

Феномен Города солнца заключается в том, что в нем живут не только последователи Виссариона, население города весьма разношерстно. Здесь живут как фанаты и фарисеи Виссариона, которых не так много (попадающие, кстати сказать, в первую очередь в поле зрения заезжих журналистов), так и разумные ученики Виссариона, подобные семье, в которой я жил в Черемшанке: много детей, дом построенный своими руками, труд от зари до зари...Живет здесь еще одна прослойка людей, которые абсолютно равнодушны к Виссариону, просто им комфортно в этой среде, поэтому они и переезжают сюда на постоянное место жительства с разных мест, уже и не надеясь, что где-либо в другом месте они найдут город или деревню, где сосед не завидует соседу, где пьяные не валяются под ногами, где не воруют, не хамят, не сквернословят. И им абсолютно все равно, кто такой Виссарион – Будда, Магомет или Христос – главное, что они вблизи него абсолютно счастливы.

По известной только ему причине Виссарион поселил свой народ на исконно староверческих землях. Еще недавно вблизи Города солнца существовало несколько староверческих поселений, но в последнее время староверы стали уезжать в разные места, покидая свои родовые земли, понимая, что виссарионовцы осели здесь надолго, а жить вблизи «Антихриста» и его учеников они не могут, уступая, таким образом, место «новым староверам», которые оказались более приспособлены к выживанию в современных условиях.

Виссарион в шутку называет своих учеников большеротыми, все оттого что они постоянно улыбаются. С одной стороны это замечательно – видеть постоянно перед собой улыбчивых людей, особенно в хмурой стране, где мускулы лица, отвечающие за улыбку, у взрослых очень скоро атрофируются, и в зрелом возрасте уже редко кто умеет улыбаться. Но, оказывается, у улыбки тоже есть свои отрицательные стороны – это я понял в Городе солнца. Если практиковать улыбку с раннего детства, то действительно, ничего в ней худого нет, улыбка тогда выглядит естественной и служит украшением любого лица. Но если человек только в зрелом возрасте опять начинает практиковать улыбку – в этом случае улыбка зачастую приобретает прямо противоположный эффект, лицо перекашивается, морщится, становится исключительно уродливым. Заметив эту особенность у виссарионовцев, я старался фотографировать их еще до того, как они начнут улыбаться, чтоб их потом можно было узнать.

Любовь друг к другу в общине Виссариона возведена в абсолют, оказывается, и это с непривычки вызывает немало трудностей. Часть виссарионовцев по привычке связывают любовь с постелью и многие часто меняют партнеров. Тем более, что сам Виссарион с недавних пор имеет двух «законных» жен, разрешив своим последователям многоженство и многомужество, говоря при этом, что «семья будущего будет совсем другой, но вам этого пока не понять». Поэтому виссарионовцам разрешено приводить в дом вторую жену, но только в том случае, если первая ее примет с абсолютной любовью и не будет противиться совместному проживанию. Представляете насколько у них все революционно и как далеко они от нас ушли!?

То есть жить у них очень даже интересно, хотя и трудно. А поэтому лучше к ним все же приезжать в гости. Я бы, вообще, каждому человеку в обязательном порядке советовал хоть раз в жизни посетить Город солнца. Поселиться там мало кто отважится, может быть один из тысячи, но опыт приобретет огромный. Но тем и «опасен» Город солнца, что однажды побывав там, прикоснувшись к совершенным человеческим отношениям, познав блаженство райской жизни на земле, ты потом всю жизнь будешь об этом тосковать. Поэтому, давайте будем лучше жить в неведении и в привычном людском безобразии, не подозревая, что где-то совсем рядом есть совершенное общество.

Их цель, ни много ни мало, посредством измение сознания создать рай на земле. Не ждать нового воплощения или жизни за порогом смерти, а действовать здесь и сейчас, начинать и пробовать. Смешно? Конечно, это смешно, но самое интересное, что у них это получается. И это оказывается не теория, не утопия, а самая что ни на есть живая реальность. Причем делают они это не в рекламных целях, не для дяди-спонсора, а для самих себя. В этом смысле посещение Города солнца действительно опасно. Потому что до этого ты думал, что везде одинаково хреново – везде государство ворует, народ голодает и деградирует, бизнесмены жируют. А здесь все наоборот, – не деградируют, не голодают, не воруют, не жируют, а, напротив, стремятся жить счастливо и живут, стремятся быть людьми и становятся ими.

Виссарионовцы потому и открыты всем ветрам, никого не ограничивая в посещении своего Города, что прекрасно понимают – весь мир к ним не переселится, потому что мир уже не переустроишь. А несколько тысяч избранных всегда найдутся. Вот они и едут под крыло Виссарионово со всего мира – из Германии, Болгарии, Кубы, Америки, чтобы создать совершенное общество на этой несовершенной земле.

Дальше в Монголию

За все хорошее нужно платить. Возвращаясь из Города солнца, чуть не заболел – но наглотался на ночь таблеток и на этот раз пронесло, во-вторых, сломался скутер, порвал ремень вариатора. Дорога была великолепная, еще и под уклон, я ехал на предельной скорости 55-60 км и он не выдержал. Поставил на сей раз проверенный, бэушный. Теперь в больших городах нужно искать новый ремень.

Абакан

Всю ночь и весь следующий день шел дождь. Небо безнадежно затянуто с юга на север и с востока на запад. Сидел в палатке до 16 часов, потом плюнул на всё, собрался, закутался как мог и поехал в Абакан. На руки и ноги натянул целлофановые пакеты. Еду с опущенным «забралом» мотошлема, хоть стекло заливает и почти ничего не видно, но так теплее, суше и гораздо комфортнее – почти как в машине. В Абакан въехал вечером, но фотомагазин еще не закрылся. Впрочем, радоваться было нечему, фотоаппарат не сделали. Мастер оказался глухонемой, я спросил его по бумажке, «что сломалось»? Он долго махал руками, гримасничал, шипел, свистел, плевался – такого танца за прилавком я еще не видел. Да, видать поломка серьезная. Теперь танцуй, не танцуй, а фотоаппарат не сделан. А значит нужно завтра покупать новый. Заночевал в Абакане. Палатку поставил на окраине города, возле каких-то дач. Темно, идет дождь, я весь продрог, еще и после болезни – одним словом прошел все круги земного ада за одни сутки, даже не слезая со скутер.

10-й день. Бегаю по Абакану: выбрал цифровой фотоаппарат; хотел найти ремень вариатора, но таковых в Абакане нет. На авторынке нашел новый скутер, точь в точь как у меня, даже цвет совпадает – хоть меняйся не глядя. Но я свой ни за что не отдам, он у меня проверенный, а это дорогого стоит. Новый может и год ездить, а может и через день встать. С моим это уже не пройдет – он весь предсказуем.

Путь в Туву

Сегодня тупо еду в Туву. У меня намечен день пути – ни каких отвлечений, жми на газ, останавливайся только на заправках да перекусах. В Абакане три минуты поговорил с семьей по телефону, теперь полдня об этом думаю. Еще побывал в интернет-кафе, получил письмо от начинающего скутер-путешественника. Спрашивает советы. Что советовать, нужно садиться и ехать, а все остальное приложится, если, конечно, уже невмоготу продолжать быть обычным обывателем и сидеть на одном месте. Подумалось, что если сложить вместе все мои путешествия за последние 10 лет, получится гораздо больше, чем наездили все мои родственники вплоть до бабушек-прабабушек вместе взятых. Это не предмет для гордости. У них было свои цели и достижения. А я, на сегодняшний день, даже не имею личного холодильника, каждый год предпочитая ему очередную поездку. Так что решайте, что для вас важнее: холодильник или дальняя дорога и поймете, призваны ли вы для путешествий.

Но никому не советую путешествовать на скуте, очень уж тяжело, гораздо тяжелее велосипеда. Тут ты постоянно опасаешься поломки, или что бензин закончится – и он действительно постоянно ломается или бензин заканчивается.

Из Абакана выехал на сильно потяжелевшем скутере: добавился старый советский фотоаппарат, литр машинного масла, продукты, а когда залил полный бак бензина и дополнительную пятилитровую канистру, скут сказал, что эти перегрузки не для него – аж рессоры просели, и реветь стал надтуженно. А ведь нам с ним еще как-то на перевалы предстоит взбираться.

Палатку ставил где-то в степи. Просто съехал с дороги, завернул за лесополосу и забурился в высокую траву. Надеюсь, что когда расцветет, меня с дороги не заметят. Ночью несколько раз просыпался от холода. Когда было совсем невмоготу, включал газовую плитку, палатка прогревалась и я опять засыпал. Когда утром вылез, все вещи, оставленные вечером на просушку, заиндевели и покрылись слоем льда. И это еще не высокогорье! Только сейчас понял, насколько моя палатка не подготовлена для холодных ночевок. Да, Китай, откуда она родом, это вам не Сибирь.

День следующий, уже трудно сказать какой. Утром оставалось мало воды, хватило только на чашку чая. Сварил густой жидкий шоколад, так, кажется, называется какао с сухим молоком и сахаром? Шоколад всегда был главным спасителем путешественников, он не портится, весит минимум, предельно калориен. Один знакомый путешественник, проехавший на тракторе из Москвы во Владивосток, рассказывал, что у него было обязательное правило – каждый день съедать по плитке шоколада. Может, только благодаря этому, он и проехал такой сложный маршрут, и вошел в Книгу рекордов Гинесса, прославив свою страну, фамилию и родной поселок.

Проехал указатель на Шушенское. До знаменитого музея-деревни еще 12 км. Решил не сворачивать, жалко на Ленина время тратить, а единственную в нашей стране деревню позапрошлого века, сохранившуюся в первозданном виде, я в детстве уже видал, когда с классом ездили. Вот те на! Только сейчас осознал, что в Хакасии я уже бывал. А я-то все время думал, что это мое первое посещение.

Что-то холодно ехать. Впереди на горизонте видны снежные вершины – они и есть главный источник холода. Сильнее всего мерзнут руки, хоть они и в зимних перчатках. Хорошо бы иметь подогрев ручек, но на моем допотопном скуте они не предусмотрены. Да, если холод будет возрастать по мере приближения к горам, то я скоро в снеговика превращусь. И если сильно похолодает, то мне придется возвращаться, а значит ехать по той же дороге – для меня это самое страшное. Дорога должна быть всегда новой и неизведанной. Благо наша земля настолько велика, а страна все еще так необъятна, что всю жизнь можно колесить по незнакомым дорогам.

Нет, нужно гнать, гнать и гнать. Чтобы в день проезжать как минимум по 300 км, иначе не успею маршрут до зимы пройти. На моем же тихоходном скутере пока получается не более 200. До Кызыла еще 350 км. – значит 1,5 суток по-старому.

С одной стороны морозный горный воздух, с другой жарит степное солнце, а по середке я на скутере. Пока едешь, ты в осени, останавливаешься, сразу попадаешь в лето, только успеваешь одеваться-раздеваться. Эх, машинку бы мне сейчас, маленькую, да шустренькую, но чтоб крыша была, спасающая от ветра и дождя, и печка хорошая. И ничего мне не страшно, хоть зимой путешествуй. Но мечты мечтами, а езда на скутере в тысячу раз интереснее, потому что труднее и оригинальнее. На машинах только ленивый не путешествует, на скутере всех путешественников можно пересчитать на пальцах одной руки или ноги. Как говорил незабвенный д`Артаньян: «Жизнь скучна без подвигов и приключений». И он был, конечно, прав.

Поспал и еду дальше. Двигаюсь по военно-тувинской дороге. Справа скалы, слева обрывы, впереди крутые повороты. Смотришь кругом и такое отдохновение находит – непередаваемое состояние. Ведь всю эту красоту ни по телевизору, ни на фотографии, ни на картинке не передашь, это все открывается только живьем. Эти пугающие камнепады, черные острия скал, обрывы в бездны – глянешь вниз и ах!

Вот и снег уже подо мной. Зеленая трава, снег и я на скуте – абсолютно ирреальная картина.

Сильно устал двигатель, высоту чувствует, чуть остановишься, сразу глохнет. Скут – техника равнинная, да и холодно ему здесь. Ничего, выдюживай братишко, вытаскивай нас, тебе сейчас ломаться никак нельзя, на тебе лежит огромная ответственность, ты должен всем доказать, что скут – это тоже транспорт, а не игрушка для подростков. Ну и что из того, что ты старенький и из самых дешевых? На тебя сейчас с надеждой смотрят все представители твоей скутерной национальности.

Вот и взобрались мы на верхушку перевала, панорама абсолютно фантасмагоричная. Неужели только благодаря этому маленькому скутеру я здесь оказался? Правда скут совсем не тянет, на каждом шагу просит останавливаться – но все же взобрались.

Только сейчас понял, насколько я дико смотрюсь в этих местах, тут даже на мотоциклах давно не ездят, не то что на скутерах.

Недалеко от вершины перевала увидел крест с множеством венков и надписью: «В 2002 году здесь трагически оборвалась жизнь А. И. Лебедя, губернатора Краснояского края» и еще семь имен. Так вот где он погиб? Или помогли погибнуть? У нас ведь всегда так, чуть только нестандартная личность придет к власти, чуть только начнет она пользоваться любовью и уважением народа, как сразу, то самолет, то вертолет случайно упадет, то попадет в автомобильную катастрофу. Тяжела ноша народной любви. Я вот часто думаю, почему нормальные, стандартные губернаторы сидят в своих креслах десятилетиями и с ними, стандартными, никогда ничего не случается. Какая она все же опасная – эта всенародная любовь, только президенту под силу ее выдержать.

Сегодня спал в ущелье, спуститься не успел. Темнеть начало уже на вершине перевала, я гнал до последнего, понимая, что чем ниже спущусь, тем теплее будет в палатке. Но дорога оказалась такою, что палатку негде поставить: с одной стороны лес стеной, с другой – крутой подъем и ни одного ровного участка земли. Уже совсем стемнело, а я все еще несусь вниз. Наконец, у самой дороги, нашел небольшой ровный клочок земли. Разжег костер – плюнул на конспирацию, не до нее теперь. Хворост собирал вслепую: подходишь к елке, нащупываешь снизу сухие ветки, отламываешь. Романтика! В палатке ночью было гораздо теплее, чем вчера. Хоть и высота большая, и горная река рядом, а, видать, лес тепло хранит. Правда, утром рядом с палаткой обнаружил замерзшую лужу. Потому и скутер долго не хотел заводиться, ему вообще минусовая температура категорически противопоказана, скут – транспорт сугубо теплокровный, одно слово,японец. За вчерашний день прошел 170 км. Для автомобиля это мизер, для пешехода нереально, а для скутера, скачущего по горам и сопкам в самый раз.

В любом регионе России по «Камазам» я легко определяю, чем живет сия земля. В Архангельском крае, где мы со скутом были прошлым летом, возили лес, в Карелии – крупный камень, здесь «Камазы» возят из Тувы в Хакасию уголь и металлолом. С углем все понятно, но откуда в Туве столько металлолома я узнал позже. Дело в том, что в советское время в народное хозяйство молодой тувинской республики вбухали огромное количество сельхозтехники, все хотели ее сельское хозяйство поднять. Поднять его так и не смогли и вся эта бессчетная техника осела в степях, долгие годы ржавела, а теперь опять востребована – ее вывозят в виде лома. Причем, везут беспрерывно уже десять лет и конца этому процессу пока не видно.

Какой долгий спуск. Вчера два часа спускался, сегодня уже километров 50 качусь, а конца ему все нет. Дорога пустынная, тревожная, редко какое движение встретишь. Въехал в первое тувинское поселения – дома стоят прямо в ущелье. И тут можно быть счастливыми, рожать детей, мечтать о большой любви или великой карьере?! Мимо на небольшой скорости проехал допотопный «Уазик» без крыши и стекол, в нем сидели два тувинца исключительно бандитской наружности. После этой встречи достал кинжал и приладил его поближе, как говорится, на всякий случай – польза от него небольшая, но так спокойнее. Все же это Тува, советской власти тут уже нет, а может и никогда не было, а посему не искушай дикий народ своей предельной беззащитностью.

Участь путешествующего на скутере: хлеб у меня куплен в Красноярском крае, консервы и сок в Хакасии, гречка в Томске, а ем я всю эту интернациональную пищу в Туве.

Оказалось, что в новом цифровом фотоаппарате есть функция видеозаписи. В следующий раз можно записать свою семью и потом смотреть всю дорогу, как маленький карманный телевизорик. А то очень родного общения не хватает.

Каждый раз во время путешествия даю себе зарок, как только вернусь домой, обязательно повторить русские народные песни, которые пою в путешествии, но полностью их уже не помню – душа требует. В пути они сами собой всплывают и помогают преодолевать расстояния. Но, каждый раз, вернувшись, «забываю» о зароке, поглощенный обычной мирской суетой.

Пью какао с обалденным видом на абсолютно фантастический обрыв. Никакой миллиардер ни за какие коврижки не может себе такого позволить, а я, нищий путешественник, могу. Чтобы тут очутиться, увидеть и почувствовать это, нужно верхом на табуретке с полмесяца мокнуть под всеми сибирскими дождями, мерзнуть под всеми саянскими ветрами, коченеть в палатке, кроме того, испытывать судьбу на опасных дорогах, чтобы в конце концов оказаться на этом баснословном обрыве и пить здесь какао! Это ли не миг счастья, ради которого мы и пришли на эту бренную и грешную землю?! Но какао выпит, душа согрета, и я опять еду в неизвестное будущее.

Время от времени встречаются деревья, увешанные разноцветными ленточками и буддийскими флажками – каждый путник здесь должен остановиться и умилостивить местных духов небольшой жертвой. Но времени мало, а деревьев таких много, останавливаюсь не везде. Проехав без остановки одно из священных мест, услышал звук падающей монеты. Остановился и на всякий случай положил на камень денежку. С богами шутки плохи – не дай бог в такой глуши, что со скутом случится, придется его бросать или в песок закапывать.

Спуск все еще не закончился, но уже видна внизу огромная, абсолютно плоская долина, разделенная дорогой. В конце долины виднеется поселок и редкие квадратики обработанных полей.

Спустился в долину. Здесь уже настоящая степь – выжженая сухая трава, ни одного зеленого листочка. Как джигит скачу я по степи – справа солнце, слева ветер, навстречу мне несутся крутые тувинские джипы. То есть джипы-то японские, но сидят в них маленькие тувинцы. А впереди дорога, дорога, дорога, и конца ей нет.

Справа по степи ровным строем идут комбайны, поднимая за собой пыльные столбы. Красиво идут, как немецкие танки в старых советских фильмах.

В начале долины стоит пост ГАИ, где горит красный свет у светофора и кругом ни души. Проезжая мимо, думаю, что, наверное, нужно остановиться, но учитывая то, что я еду на несерьезном транспорте, можно и проехать мимо. Никто не выбежал, не стал кричать, свистеть и палить в воздух. Кстати, за полмесяца путешествий меня не остановил ни один человек в погонах, и я уже забыл, что они в принципе существуют. Воистину скутер – блаженный транспорт, он невидим даже для наших оголодавших ментов.

Да простят меня менты, но они знают, что другого названия им нет, должность такая. Работа их предполагает, что к ним идут одни поганцы, а если не поганцы, то поганцами становятся. А если не становишься им, то тебя выживут. Тут замкнутый круг. Да и как не стать поганцем, если будучи пешкой, ты, надев погоны, получаешь абсолютную власть над простыми людьми. Не знаю, не знаю, может когда-нибудь что-то и изменится, но точно не в ближайшие десятилетия и не у нас.

Въехал в поселок купить батарейки для фотоаппарата. Всем цифровой фотоаппарат хорош, но батарейки жрет как кашалот. Вход в небольшой магазинчик «охраняют» два разукрашенных каменных идола-дракона. Значит я действительно в Туве.

Ну, китайцы, ну эти ни где не пропадут. Покупая батарейки, попросил продавщицу: «только не китайские», подала «русские» с надписью «Ангара». Уже потом пригляделся к ним – тот же Китай. Понимают, что доверия к их товарам нет, они для каждого региона делают товар с близким ему названием. Разве кто может предположить, что Ангара – это китайская река? Или они постепенно нас к этому готовят?

До Кызыла еще 40 км. Увидел первую юрту. По юрте сразу понимаешь, как мало на самом деле человеку нужно для жизни: железная печка и небольшой круг земли вокруг нее, обтянутый войлоком. И никаких тебе каменных стен, фундаментов, водопроводов и унитазов. Слышал кто о юрте со всеми удобствами? Даже дико звучит. И никаких тебе обещаний политиков, что, мол, обеспечим к 2000 году каждую семью отдельной квартирой. Двухтысячный давно канул в лету, а ни юрт, ни квартир у нас до сих пор нет. А тут все просто, нужно жилье, ставь юрту, трудись и обрастай семьей.

Съехал с дороги сделать очередной плановый ремонт. Со скутом постоянно что-нибудь да случается. Благо, что японское качество, но возраст берет свое – 17 лет не шутка для «табуретки», работающей в экстремальном режиме. Но я уже набил руку, постоянно его разбирая-собирая, скоро можно будет открывать собственную мастерскую.

Растительность вокруг абсолютно марсианская, ничего общего с привычной средне-русскому глазу – травы вообще нет, вся выжжена или кем-то съедена, остались только мелкие колючки, которые постоянно в тебя впиваются. Из «растительности» кругом одни сопки. За сегодня прошел 150 км. Уже вечереет, а до Кызыла осталось еще 15 км. Нужно спешить, хочу попробовать устроиться у кого-то на ночлег. В Городе солнца мне вручили адрес человека, который должен помочь выйти на шаманов. На всякий случай дали координаты двух шаманов, запретив общаться с другими шаманами, чтоб меня «самого потом не пришлось искать».

Кызыл

Взобравшись на очередную сопку, ахнул от неожиданности – внизу в безжизненной долине открылся то ли мираж, то ли реальность – белокаменный град. Так вот какой ты, Кызыл. Слишком долго я до тебя добирался, чтобы так сразу поверить в твое существование. Город небольшой, отсюда весь как на ладони. А лесов-то вокруг него нет. Это печально, палатку негде ставить.

В Кызыле устроился как нельзя лучше. Первую ночь провел в подвальчике Центра традиционной русской культуры, под этим именем тут скрываются местные староверы. Тува – это окраина русской земли и староверов тут пруд пруди. Хозяйка центра организовала детский ансамбль, летом они ездят к староверам, собирают их песнопения, обрабатывают и сами поют. Весь вечер слушал диск с их песнями. Ничего подобного я еще не слышал за всю свою жизнь. Никаких тебе современных музыкальных инструментов, да и тех по-минимому, только один голос звучит, который сразу проникает в твои потаенные глубины, задевая самые важные струны. Где же вы блудите наше радио и телевидение, почему эти и подобные им мелодии у вас никогда не звучат? Ведь именно в них душа русского народа. Али вы не для русского народа существуете?

Меня сразу предупредили, что тувинцы очень вороваты, и что скутер здесь на улице оставлять, все равно, что подарить. По статистике 80 процентов мужского населения Тувы сидело, а те, что еще не сидели, вскоре обязательно сядут.

Возможно поэтому скутеры в Туве так непопулярны. За все время моего пребывания не встретил во всей Туве ни одного скутера. На авторынке в Кызыле, где я безуспешно искал запчасти, ко мне подошел паренек, сказал, что у него тоже есть скутер, только он уже второй год стоит в гараже. Скутеры в Туве есть, но они ездят до первой поломки, так как сервис тут еще не налажен. Чтобы ездить на скутере, нужно помнить, что мало иметь сам скутер, нужен еще целый магазин запчастей к нему, ибо скут, при всей своей привлекательности, необычайно ломкий транспорт.

В Кызыле у меня было три цели: получить визу в Монголию, узнать, где живут тувинские староверы и встретиться с шаманом. Визу я получил на удивление просто, всего за один день и 900 рублей. Оказалось, что в Туве есть монгольское посольство. А я всю зиму переписывался с посольством в Иркутске, которое отвечало, что визы делают только они и для этого нужно к ним приехать. Ехать такую даль не хотелось и до последнего времени я не знал, удастся ли мне попасть в Монголию. И вот я стою у посольства с паспортом и визой в руках, и все еще не верю, что путь в Монголию для меня теперь открыт. Где найти тувинских староверов я скоро узнал, но меня сразу предупредили, что, во-первых, я до них не доеду, а, во-вторых, если и доеду, они меня все равно не примут. Но нас со скутером такие мелочи давно не смущают, ибо не было еще места на земле, где бы нас не приняли. С шаманами все обстояло немного сложнее. В Туве шаманов тьма, но настоящего найти трудно. Того шамана, с которым мне рекомендовали встретиться, на месте не оказалось, он находился в Москве – сильных шаманов в Туве вообще застать сложно, они востребованы во всем мире и перелетают как президенты с места на место. С другими шаманами у меня пропало желание общаться, когда я посетил парочку шаманских обществ, каковые в Кызыле встречаются чуть ли не на каждом углу. Общество представляет из себя дом с множеством комнаток, в каждой из которых сидит по шаману, принимающему «больных», на каждую болезнь существует свой тариф. Спрос на шаманов тут большой, в последнее время тувинцы ходят не столько по врачам, сколько по шаманам. При входе в такой шаманский кооператив висит прайс-лист, где подробно расписано, сколько стоит та или иная услуга, не забыли даже указать, сколько стоит интервью с шаманом. Такой шаманизм «на блюдечке» меня заинтересовать никак не мог. Не ради него я ехал такую даль в полудикую республику, рисковал своим здоровьем и скутером. Я встретился с полушаманом-полуламой Аязом, которого мне рекомендовали как запасной вариант.

Аяз – добрейшей души человек, более того, он человек, за душой которого абсолютно ничего не стоит. В его доме бедность просто фантастическая (стол, кровать, буддийский алтарь, шаманская атрибутика на стенах (медвежья лапа, шаманская плетка и тд.), а сам он при этом производит впечатление абсолютно счастливого человека. В роду у Аяза несколько сильных шаманов, он и сам имеет шаманский дар, но работает больше помошником ламы. В свободное время Аяз принимает людей, которые приходят с просьбами избавить их от недугов, – при мне пришел мужчина, попросил освободить от алкогольной зависимости. А по ночам к Аязу приходят самые обычные гномики, которые просят рассказывать о них людям, потому что те совсем забыли о их существовании, перестали о них думать, видеть и слышать.

Одной из основных задач тувинских шаманов, по словам Аяза, является противостояние цивилизации и прогрессу. По его словам, пока жив шаманизм, они в Туву проникать больше не будут. Именно поэтому Тува –одна из немногих республик, где до сих пор нет железной дороги. Шаманы не позволяют. Еще одной из задач шаманов является, как это ни странно, оказание помощи мировому терроризму, то есть тем самым бородатым дядькам с автоматами, которые своими методами борятся с тем же самым прогрессом. Вероятно потому спецслужбы всего мира до сих пор не могут выйти на след главного террориста, неуловимого Бен Ладена, а все потому, что шаманы в своих камланиях не забывают его поминать. Помощь террористам, противостояние прогрессу, общение с гномиками и прочими духами – это и есть норма жизни обычного тувинского шамана и мечта любого обывателя, стремящегося поселиться в психушке.

Проехав по Кызылу первые километры, сразу понимаешь, кто есть главный тувинец на свете. На всех общественных заборах, на всех маршрутках здесь висит одно и то же до боли знакомое лицо – товарища Шойгу. Сразу видно, что тувинцы очень горды тем, что глава МЧС, по сути, второй человек в России, свой человек. И если ты не разбираешься в российской политике и приехал в Туву, скажем, из какого-нибудь Зимбабве, то скорее всего решишь, что Шойгу и есть президент России, во всяком случае для Тувы. Сам Шойгу, здесь не живет, но часто появляется, чему рядовые кызыльцы не очень рады. Дело в том, что каждый его приезд знаменуется учениямми по поискам террористов. С этой целью силовиками на несколько часов перекрываются центральные улицы города, в результате чего невозможно не выйти из своего дома, ни войти. Но все уже привыкли к этим играм взрослых мужиков, понимая, что это необходимая составляющая часть большой политики, осознают это и силовики, и когда, скажем, МЧС-совщик, охраняющий улицу, чтоб ни кто не проходил, случайно поворачивается спиной, народ «незаметно» проскальзывает по своим делам. Нам также не повезло, в результате учений Шойгу мы оказались заперты в кафе, из которого нас почему-то не хотел выпускать вооруженный до зубов тувинец. Но когда видишь маленького тувинца в каске, маске, бронежилете, с кучей автоматов и пистолетов, в 30-ти градусную жару изнывающего под тяжестью всех этих бесполезных железяк, то он вызывает уже не злость, а одну только жалость.

Тувинские подростки очень любопытны. Если ты едешь, а он идет по дороге, то обязательно требует остановиться. Если же ты с дуру остановишься, то узнаешь, что дела у него к тебе ни какого нет, просто ему интересно, что это такое движется по дороге. Естественно, слышишь стандартный набор вопросов. Правда, если в России спрашивают прежде всего о технике (сколько стоит и ест бензина), то в Туве сначала интересуются: «Откуда едешь? ». Жизнь на краю русской земли дает о себе знать. Подростков же в Туве очень много – такое чувство, что все они целыми днями только и делают, что шляются по улицам, это у них такой образ жизни.

В самом Кызыле достопримечательностей я не обнаружил (люди не в счет), разве что сомнительный обелиск «Центр Азии». Почему Центр Азии находится именно в Туве, никто не знает, но все у него считают своим долгом сфотографироваться.

От обелиска, равно как и из любого другого места в Кызыле, открывается вид на сопку, где ламы выложили самую крупную в мире надпись молитвы «Ом намо падме хум».

Монголия

Здесь все то же – то же солнце, та же луна, та же степь, – только это уже Монголия и это нужно как-то принять. Сделал открытие, что монголы от тувинцев почти не отличаются, только монголы одеваются оригинальнее – мужчины ходят в халатах с цветастыми поясами, женщины тоже от них не отстают. Еще отличие: в Монголии на дороге нет мусора. В двух километрах на российской территории есть, здесь почему-то нет. Только по одному этому понимаешь, что ты уже вне России. Иногда встречаются бутылки из-под водки, да и те, наверное, оставили наши соотечественники.

Монголия Монголией, но, судя по встречной технике, я еду по одной из наших союзных республик – вся техника исключительно российского производства.

Въехав в Монголию установил на скутер российский флажок – здесь это не возбраняется. Это у нас, в России, государственный флаг можно вывешивать только по большим национальным праздникам, иначе можно попасть под суд, ибо такой закон. Почему не знаю, может потому, что правительство у нас оккупационное – другого ответа не вижу.

Проезжаю первое монгольское поселение: юрты и вокруг них море скота. Странно, почему в соседней Туве перестали скот держать, ведь там та же земля, то же солнце, те же люди? Или во всем повинны юрты, и одно без другого уже не существует?

Монгольская сцена. У дороги с понурой головой стоит лошадь, у ее ног лежит монгол в национальной одежде, за поясом у него – нож. Монгол либо мертв, либо мертвецки пьян – второе вероятнее всего, – но поводья из рук не выпускает. Нет, что-то все же в наших народах есть общего. Когда русский упивается, его ноги не держат, пьяного же монгола даже лошадь не способна удержать.

Еду по заасфальтированной дороге, по полосе в каждую сторону, но справа и слева от них еще по полосе, на сей раз песчаной, это для монголов. Ездят они в основном на лошадях, им асфальт без надобности. Вероятно поэтому, состояние асфальтовой дороги безупречное, как будто я был первым, кто по ней ехал.

Постоянно встречаются огромные отары овец и коз, которые пасет один-два пастуха. Какая несправедливость, в Монголии почти нет травы, зато море скота, в России море травы, но почти нет скота, но при этом есть огромная армия бюрократии и разнокалиберных чиновников, которые всеми силами способствуют, чтобы на селе не было частной собственности.

Уже темнеет, нужно бы найти место под ночлег, но в монгольской степи это не так-то просто сделать – кругом ни деревца, ни кусточка, ни сопочки – все просматриваемо, негде скрыться одинокому путнику. Гоню скутер что есть мочи, а места под ночевку все не вижу. Когда совсем стемнело, показалась речка, вдоль нее росли чахлые деревца неизвестного мне происхождения. Решил тут и заночевать – какое-никакое, а укрытие, и вода рядом, в степи она редкость. Весь берег реки усеян крупной галькой, минут двадцать наощупь во тьме очищал место под палатку, потом столько же времени вбивал колышки в то, что принято называть землей – более чем наполовину они все равно не вошли. Всю ночь где-то рядом лаяли собаки, утром обнаружил, что я заночевал в 300 метрах от юрт.

 

Почему монголы по-прежнему живут в юртах? Вероятно, потому что они не так глупы, чтобы переселяться в благоустроенные квартир, они понимают, что пока живут в юрте, в их стране не будет квартирного вопроса, от которого страдает большинство жителей цивилизованных стран. И им не нужно, подобно нам, полжизни выплачивать кредит какому-то дяде за благоустроенный скворечник на 11-м этаже, чтобы по выходе на пенсию наконец стать его полноправным хозяином и мечтать о домике в деревне. А те немногие монгольские города, где квартирный вопрос все же существует, скорее недоразумение для этой страны, чем норма.

В 20 километрах от моего маршрута находится единственный монгольский город, в который я могу заехать. Дальше на пути городов не будет. После недолгих колебаний решаюсь в него заехать – удовлетворить любопытство, да и бензина нужно прикупить.

У ветра в монгольской степи нет никаких преград, степь здесь абсолютно ровная, ни дерева, ни кусточка, только чахлая сухая трава, верблюжьи колючки и еще клубкообразные растения, перекатывающиеся с места на место, имеющие в русском языке очень точное название «Перекати- поле».

Часто переезжаю мосты и мостики разной величины, но воды под ними нет – вся пересохла. Думаю, летом здесь в одиночку лучше не путешествовать, пекло страшное. Гоби где-то недалеко. Даже под очень большим мостом воды не оказалось, хотя вдоль русла реки росли редкие деревья, причем на каждом из них было расквартировано по пять и более гнезд. Кого и коснулся в Монголии квартирный вопрос, так это птиц, – где монгольские пернатые гнезда строят одному богу известно.

Если не учитывать лошадей, то самый распространенный транспорт в Монголии – это мотоцикл. Причем в 90 случаях это наш красный «Иж» без коляски. Едут на нем обычно двое или трое монголов, если двое едут в сторону города, то пассажир сзади еще держит козу, переброшенную через седло. Все правильно, ведь когда мы идем в магазин, то берем с собой кошелек, а в Монголии кошельков нет, они зарплат не получают, тут до сих пор действует натуробмен.

При въезде в город запросто пасутся яки. И никто при виде их в обморок не падает, удивительное дело. Лично я первый раз в жизни их вижу.

Въехал в город Улангом, по российским понятиям типичный поселок, для Монголии – город средней величины. Меня здесь почему-то воспринимают как клоуна. Это, конечно, приятно, когда на тебя все обращают внимание, но если внимания слишком много, это уже раздражает. Хотел походить по магазинам, чтоб прикупить какой-нибудь монгольский сувенир, но монголы не дают в магазин зайти. Как только оставляю скут, тут же вокруг него собирается толпа. А, учитывая то, что скут со всех сторон обвешан баулами и сумками, оставлять его без присмотра не решаюсь.

Из достопримечательностей в городе обнаружил буддийский дацан с ламами, которые запретили их фотографировать, но было уже поздно, аэропорт без единого самолета и единственную школу, которую узнал по надписи на стене. И хотя я не знаю по-монгольски ни слова, но эту надпись перевел сразу, да и любой русский бы ее перевел с закрытыми глазами, на школе было написано: ««Учиться, учиться и учиться». В. И. Ленин».

Нашел заправку, но ее хозяйка категорически отказалась признавать за деньги рубли и даже доллары. А мне говорили, что в Монголии это возможно. Пришлось ехать на рынок, где есть обменник. Рынок в Монголии – это центр городской жизни, на улицах города может быть безлюдно, но здесь всегда кипит жизнь. Хотел походить по рынку, но оставить скут и тут проблема – сразу окружают, щупают, трогают. Как только собирается большая толпа, я переставляю его в новое место, но и это не сильно помогает. Купить ничего не смог – кругом все те же китайские товары. Я, конечно, мог купить юрту в полном сборе. Но зачем она мне? У меня уже есть палатка и отдельная квартира. Похоже, что монголы за последние тысячу лет ничего другого кроме шерсти и мяса производить не научились. Удивительно традиционная нация. Весь прочий мир, под давлением цивилизации и прогресса, стремительно вырождается и падает в тартары, а монголы как жили в юртах, как пасли скот, так и пасут. Рубли обменял: курс очень удобный 1 рубль – 40 тугриков, 1 доллар – 1000 тугриков. Я думаю, что курс доллара здесь не меняется десятилетиями. Да и отчего ему меняться, если спрос на мясо и шерсть всегда стабилен. Это вам не нефть, которую чем больше добывают, тем она дороже.

Выехал с рынка и, наконец, вздохнул спокойно. Уж очень это небезопасное место для белого человека. Небезопасное уже потому, что на весь рынок я тут один такой белый (да и во всем городе ни одного белого не видел). Много пьяных, каждый из которых почему-то хочет помочь мне толкать скутер. Одному случайно наехал на ногу, он чуть на меня не кинулся. Через весь рынок собачник тащил страшно визжавшую собаку и никто на это не обращал внимания. Я подумал, что также тут могли бы и меня тащить, никто бы даже пальцем не пошевелил – я для них такой же изгой, как и эта разнесчастная собака.

Без всякого сожаления покинул Улангом. Теперь предстоит вернуться и найти сверток на Алтай. На карте дорога на Алтай показана как автострада, в реальности же может оказаться обычной проселочной дорогой. Сверток найти еще потому непросто, что дорожных указателей в Монголии нет в принципе, они просто отсутствуют как класс. Останавливаю редкий транспорт и на языке жестов спрашиваю, где дорога на Алтай. На дороге стоял «Уазик», вокруг которого прогуливались пассажиры. Вроде типичная картина, но не для русского. Я насчитал 13 человек, включая шофера, и все они ехали в этом «Уазике». В Монголии весь транспорт используют по максимуму, здесь невозможно себе представить автомобиль едущий с одним водителем – такая роскошь, для Монголии картина абсолютно фантастическая.

По непонятной причине монгольские дороги усеяны бейсболками. Это самый распространенный мусор, наряду с черепами животных, который встречается здесь на обочинах дорог. Подобрал одну из бейсболок: вот ведь как сложен современный мир – изготовлена она в Китае, написано на ней « USA», а носил ее кто-то в Монголии.

Объяснение такого количества бейсболок, валяющихся по обочинам, оказалось очень просто. Монголы на мотоциклах ездят исключительно в бейсболках. И хотя ветра тут нешуточные, но за все время я не видел ни одного монгола в мотошлеме. Я тоже попробовал ехать без него, но голова сильно мерзнет, простудиться раз плюнуть. Видать у монголов конституция другая, из поколения в поколение степной ветер выдубили их кожу и теперь им уже ни что не страшно. Более того, мне показалось, что ехать с непокрытой головой для монгола, это предмет национальной гордости.

После свертка сразу начался бесконечный подъем на перевал – самый длительный перевал за все мое путешествие. Здесь я стал свидетелем еще одного сверх рационального использования российской техники: с перевала медленно спускался груженый под нехочу «Зилок», тащивший за собой два прицепа, большой и поменьше. И все это было гружено пиленым деревом под завязку и только что съехало с перевала! Я так думаю, что если кто из автопроизводителей хочет узнать предельные возможности своей техники, то ее нужно просто отправить в Монголию на испытания. Россия может быть спокойна, ее продукция здесь в числе первых.

Да, нелегкая это работа, закатывать поломанный скутер на перевал. Ехать в такую крутизну он сразу отказался, «сказав», что его создатели не предназначали его на такие нагрузки, поэтому он просто умывает руки.

В начале перевала меня нагнали два пастуха на конях. Я остановился, они тоже спешились и стали ходить вокруг скута, трогать, цокать языками. Потом старший ускакал к юртам, а молодой еще долго ехал впереди меня и пел заунывную монгольскую песню. Сцена была прикомическая: белый человек, обливаясь потом, толкает в гору одно из достижений конца ХХ-го века, а полу-дикий монгол рядом едет на коне и поет песню.

Когда пастух наконец прекратил свои издевательства и ускакал, я стал подниматься на перевал следующим образом: толкаю скутер метров 100, потом сажусь отдыхаю, скут все время не глушу, если слегка подгазовывать, он легче в горку идет; а когда не слишком круто, я разгоняюсь, вскакиваю на скутер и мы проезжаем метров 50, но в этом случае дольше приходилось отдыхать. Не знаю что лучше. Одним словом, с обеда до ночи я испытывал скутерную пытку.

Во время одного из моих перекуров, рядом остановился аксакал на старинном «Ижаке» с допотопной винтовкой на плече. Его вид красноречиво говорил: убью и не замечу. Я тут же снялся и продолжил свою толкатню с утроившимися силами, задним зрением посматривая на страшного монгола. Позже мне сказали, что криминала в Монголии нет вообще. Можно машину оставить в степи, придти за ней через год, она будет стоять там же и к ней никто не притронется. Если, конечно, русские случайно не наткнутся. Странно, как она может быть некриминальной страной при почти полном отсутствии войск и милиции. Почему же у нас все наоборот – вроде бы это нелогично и даже наводит на антигосударственные мысли?

У встречных монголов спрашиваю, сколько еще километров осталось до конца перевала – оказывается, на языке жестов можно объяснить все, если очень нужно – все показывают два километра. Какая-то безразменная цифра. Я уже поднялся на несколько километров, а они всё продолжают два километра показывать. Только бы второго такого перевала на моем пути не оказалось, его я уже точно не переживу. Раньше с альпинистами в гору рюкзаки таскал, потом на велосипед пересел, тоже потом обливался, тут сел на скутер, думал хоть сейчас отдохну, ан нет, теперь вместе с рюкзаком еще и скутер тащить приходится.

Солнце давно село, когда я, наконец, взобрался на этот сторазнесчастный перевал. Ветер наверху такой силы, что не держись я обеими руками за скут, меня бы унесло нафиг. Что делать дальше, не знаю. Кругом жуткая тьма, арктический холод и дикие горы. Ночевать тут небезопасно, наверняка, и зверья полно, я слышал, что в Монголии даже шакалы водятся. Хотел спуститься вниз, но по эту сторону перевала уклона нет, сколько ни еду, поверхность абсолютно ровная и еще дорога постоянно разветвляется, трудно ночью разобрать, какая из них главная, а какая не очень. Выбора нет, чтоб не заблудиться, решил здесь делать ночевку. Отъехал от дороги, установил палатку – ветер страшный, палатку рвет, того и гляди колышки вырвет и унесет в тартары, еще и холод жуткий. Уж и не знаю, как пережил эту ночь, самая тяжелая ночь за все путешествие. Воды у меня не осталось ни капли, на подъеме всю выпил, а хочется горячего чая. Взял бутылку, пошел во мрак к ближайшей скале, может на горный ручей набреду. До скалы дошел, но ручья нет. Вокруг непроглядный мрак – только я, Вселенная и горы. Оглянулся, скутер не видно. Да, не хватало мне еще и палатку со скутом потерять, без них я до утра точно не доживу. Пошел назад, стараясь не сбиться с пути. Слава богу, различил спасительные очертания скутера и палатки. Всю ночь ветер рвал палатку, отчего стоял страшный шум, мне мерещились какие-то дикие звери, которые рвали когтями и зубами ткань палатки. Что удивительно, как только взошло солнце, с ее самыми первыми лучиками, вдруг куда-то исчез безумный ветер и наступила полная абсолютно нереальная тишина. Так я узнал, что у каждой стихии тоже есть свои временные границы.

Земля в Монголии особенная, она здесь от сотворения мира не знала плуга или лопаты, ее из века в век только утаптывал домашний скот и дикие животные, в итоге сегодня она вся представляет из себя сплошной «асфальт». Этим ее свойством я и воспользовался, поехав не разбирая дорог, переезжая горные ручейки, объезжая редкие камни и частые кости животных. По моим расчетам, рано или поздно я должен был пересечь алтайскую трассу, с которой сбился вчера. Благодаря уникальной земле, позволяющей ехать во всех направлениях без каких-либо ограничений, монголы, наверно, ощущают себя очень свободными людьми. Ну, скажите, пожалуйста, какой европеец или американец может себе позволить поехать в любом направлении, куда его душе угодно? Там на его пути встанет небоскреб, здесь чья та частная земля, а тут попросту дороги нет. Для монгола нет ни каких ограничений, он на своем коне всегда мог скакать в любом направлении, какое его душа не пожелает. Может, они потому и остаются одной из самых традиционных наций, что некогда познав вкус свободы, не хотят его утерять. Я сейчас тоже чувствую себя «монголом» – скачу куда моей душе угодно, переезжаю ручьи, встретил на пути горное озеро, населенное многочисленной водоплавающей птицей, постоянно натыкаюсь на выбеленные временем, солнцем и дождями кости горных козлов, баранов и даже одного верблюда, на котором сидели два ворона, и хотя есть там было абсолютно нечего, но они по старой привычке продолжали тут встречаться, тем более, что других возвышенностей здесь все равно нет.

В этот день я сделал свои лучшие фотоснимки – награда за вчерашние мучения – абсолютно ирреальные монгольские пейзажи, где соединились три мира – серая степь, черные горы и белые снежные вершины.

Доехав до конца горного плато, внизу увидел огромное озеро, на берегу которого стоял караван из пяти российских бензовозов. Вчера я видел, как они въезжали в Улангом, значит уже возвращаются в Россию. Появилась блаженная мысль: А что если попроситься к ним, вдруг возьмут, – а то ведь пропаду здесь один? Доеду ли я до российской границы своим ходом – это большой вопрос: дорог здесь уйма, в каждое ущелье идет своя, по какой нужно ехать, известно одному богу и местному монголу, а ждать на каждом перекрестке «языка» можно по полдня. А ведь меня предупреждали, что по Монголии без спутникового навигатора путешествовать может разве что сумасшедший. Кроме того, вчерашний подъем съел много бензина, до следующей заправки точно не доеду. И еще неизвестно какие меня броды впереди ожидают, а в такой глуши на мосты надеяться не приходится, скутер же в брод не идет, конструктора недоработали, максимум на что он способен, это проехать по небольшой луже. Нет, нужно проситься. Все эти мысли я прокручивал в себе, пока спускался к спасительным бензовозам.

Верхом на «Камазе»

Подъехал, стал вести переговоры. На первый взгляд это выглядит дико: что общего между скутом и бензовозом, бочкой на колесах? Здесь и места нет куда его ставить. Но водители не отказывают, но пока и не соглашаются, они лучше кого бы то ни было понимают, что меня ожидает здесь впереди. После некоторых колебаний все же принимают решение, БРАТЬ – не бросать же соотечественника на произвол судьбы – русский русского в беде никогда не бросит, не в беде, конечно, может. Потому мы и войны все выигрываем, а в мирное время хиреем и вырождаемся. Впятером закинули скут на одну из бочек, привязали веревками, – там есть сверху небольшая площадка, где он лег как родной. Мужики все мощные, как на подбор, скутер закинули будто пушинку. Я даже подумал, что водители-дальнобои, это какая-то уже особая нация людей, слабые духом и телом здесь не удерживаются, а те, кто остается, не изменяют ей до конца. Более того, несмотря на все трудности и опасности, эту профессию часто передают из рода в род, от отца к сыну, как самое дорогое – как я вскоре узнаю, из пяти водителей двое были потомственные дальнобои, севшие за машины своих отцов. Уж не знаю, есть ли в мире еще один скутер, который бы путешествовал на бензовозе, но мой старичок удостоился этой чести.

Всё, едем. Только тут, в кабине «Камаза», я вдруг понял, насколько устал за эти три недели экстремального одиночного путешествия, причем устал не столько физически, сколько от постоянного психического перенапряжения. А здесь я впервые за много дней оказался в «России», ведь «Камаз», это уже русская территория, а эти чужие Хакасия, Тува, Монголия заставляли быть постоянно начеку и не позволяли расслабиться ни на миг. Смотрю на дорогу и понимаю, что всяко бы тут заблудился. Даже водители бензовозов, которые явно не первый раз едут по этим местам, пару раз сбивались с дороги в этом постоянном лабиринте перекрестков дорог. Местность абсолютно дикая. Уже полдня едем, а встретили только двух монголов и видели три юрты. Что бы я тут один делал? Сгинул бы и добавил бы еще одни выбеленные кости. Постоянно переезжаем вброд ручьи и реки. Одна из рек была шириной метров 7 – два наших «Камаза» в ней забурились, остальным пришлось вытягивать. Как только мы застряли, тут же откуда-то взялись монголы на мотоциклах, остановились поодаль и стали «помогать» глазами. Телевизоров они не смотрят, любое степное событие для них – это бесплатное зрелище. Нет, скутер абсолютно не монгольский вид транспорта. Если поеду на будущий год в Монголию, то нужно сначала подобрать нужный транспорт.

Дороги в Монголии не просто ужасные, их здесь попросту нет. Монголы не осложняют себе жизнь прокладыванием дорог. Да и зачем? Сначала ее делай, потом постоянно ремонтируй. Здесь дорога формируется сама по себе, где еду, там и дорога. Причем у каждой долины дорога со своим индивидуальным покрытием, это может быть мелкая галька, может быть крупная галька, но самое неприятное – это «стиральная доска», когда вся дорога в мелких волнах, уж и не знаю, как они образуются, но встречаются здесь часто и ты скачешь по ним отбивая дробь зубами. Когда дорога становится совсем непригодной для езды, ее тут не разравнивают грейдерами, а просто рядом прокладывают другую, и параллельно может идти и пять, и более дорог, выбирай любую на свой вкус и поезжай по ней, а не нравятся, прокладывай свою. Амортизаторы у «Камаза» такие, что каждую кочку на себе ощущаешь. И как это он смог выиграть гонку «Париж-Дакар» – это же не езда, а сплошная пытка. Может наши водители потому и приходят все время первыми, чтоб эта пытка «Камазом» поскорее закончилась. Недалеко он ушел от скутера, табуретка с баранкой, это и есть наш «Камаз».

А вот и двое монголов скачут на верблюде – практически тот же комфорт, что и в «Камазе». Любопытно, что «Камазы» делают в России, а прицепы-бензовозы к ним закупают в Югославии. Почему? Ведь прицеп сделать гораздо проще, правда не столь престижно – на одних прицепах гонку не выиграешь. Видно все наши лучшие конструкторские умы работали над одним «Камазом», на нем и надорвались, на прицеп их уже не хватило.

На одном из перекуров водители стали проверять остатки топлива в баках. Оказывается, это очень хитрый процесс. Для этого у каждого из них припасена палочка с метками. Опуская ее непосредственно в бак, они определяют, сколько осталось соляры. Я подумал, что в войну у наших танков также, должно быть, топливо измеряли. Вот вам и легендарный «Камаз», победитель «Дакара» – первыми приходим, а позаботиться о минимальном комфорте, чтоб из кабины узнавать точно сколько осталось топлива, не можем.

А сколько здесь пыли! Как только «Камазы» тронулись, я сразу назвал Монголию страной пыли, такое чувство, что здесь пыль со всего мира оседает. Машины идут друг за другом на расстоянии сто и более метров, за каждой поднимается огромный столб пыли, который за это время должен отойти в сторону. Но зрелище баснословно красивое. Неслучайно монголы выезжают специально посмотреть, как идут российские «Камазы» – а смотреть они любят, нация абсолютно созерцательная. Это мы сидим в своих домах уткнувшись в телевизорные ящики, а для них «телевизор» – это все то, что происходит вне юрты.

Здесь тоже принято на дорогах ставить обелиски погибшим. В Монголии это плоский продолговатый камень, вкопанный в землю, на котором краской пишут имя и дату почившего. Правда, у меня закралось подозрение, что они тут же и похоронены. Ведь человеческая жизнь в Монголии ненамного дороже жизни какого-нибудь барашка или верблюда.

Проезжаем озеро, где спокойно плавают белые дикие лебеди. Поразительно, но здесь никому до них дела нет. Подобную картину я видел только однажды в центре Питера, но там за лебедями присматривали специальные охранники. Ведь для «оголодавшего» россиянина лебедь – это бесплатная гусятина, а для дикого монгола, еще не выделившегося до конца из природы, это часть его семьи и у него и мысли нет, что на нее можно посягнуть. Потому тут и птиц тучи, и рыбу можно руками ловить, все живое тут абсолютно непуганое и человека считает не врагом своим, а братом.

В одном месте какой-то веселый монгол всю дорогу перегородил грядой из аккуратно сложенных черепов крупного рогатого скота – шутка по-монгольски. А вот белый верблюд пасется. Я и не знал, что такие существуют.

Только посидев в кабине «Камаза» целый день я понял, какая это тяжелая работа – быть водителем такой большой машины. И хотя я сидел не за баранкой, и вроде бы от меня ничего не зависело, но и пассажир непрерывно следит за дорогой и как бы участвует в процессе управления огромной махиной. Причем устаешь ты не столько от самого процесса вождения, сколько от напряжения. За все время пути мы с водителем практически не разговаривали, не было ни сил, ни желания, когда у тебя за спиной многотонный груз, более того, ты идешь в колонне и от твоей ошибки пострадает весь караван, потому что они не смогут бросить тебя здесь, в итоге напряжение на себе испытываешь просто нечеловеческое.

Поэтому эта пятерка мчащихся по степи огромных ревущих громадин не просто правильное нагромождение железа и стали, но единый организм, синтез людей и техники.

Гостиница для дальнобоев

Вечером въехали в одноэтажный поселок, где стоят квадратные одноэтажные каменные строения без привычных крыш. Большинство домов брошено. Водители сказали, что в советское время тут была крупная перевалочная база. На окраине мертвого поселка осталось несколько жилых домов и юрт. Здесь расположена и «гостиница» для дальнобоев, где мы заночевали.

Хожу по монгольскому двору, рассматриваю местную экзотику – тут все интересно, потому что не как у людей. Зачем лететь на Марс, достаточно съездить в Монголию и как на другой планете оказаться. Тем более, что это соседняя с нами страна. Гараж здесь сделан из плоских камней, причем камни уложены таким образом, что даже не понадобилось связующего раствора. В тени гаража дремлют безмятежные яки. Тут же стоят два «уазика», один точно наш, во-втором было явно что-то не то. Стал всматриваться, обнаружил на нем иероглифы. Распросил водителей, оказывается, это китайская подделка под российский «уазик», пользующийся в Монголии огромным спросом. Но как мне сказали, китайские подделки не выдержали конкуренции с оригиналом, и их скоро прекратили производить. А так один в один, даже цвет тот же. Еще обнаружил бензоколонку – хоть это было и не просто. Заправка по-монгольски представляет из себя два железных проржавелых гаража, наполовину вкопанных в землю, когда открывают ворота, внутри можно заметить допотопную колонку. Совсем не удивлюсь, если окажется, что фильм «Кин-дза-дза» снимали именно в Монголии.

Еще во дворе стояла юрта со спутниковой антеной и солнечной батареей. В юрту я не заходил, но и без этого было понятно, что она полна детей. Несмотря на плотно закрытую дверь, находясь в десяти метрах от юрты я прекрасно слышал все, что в ней происходило – звукоизоляции у юрт просто никакой.

Гостиница для дальнобоев представляет из себя большую комнату с низким потолком, дюжиной кроватей и одним большим столом. Посреди стоит железная печь, которую топят кизяком, основным топливом в Монголии. Кизяк – это высохшие лепешки крупного рогатого скота. Между прочим, прекрасно горят. Мне даже показалось, что монголы потому и держат так много скота, чтоб зимой было чем топить. Водители время от времени стучали в стену, вызывали монгола, хозяина гостиницы, который исчезал, потом появлялся с новой выпивкой, закуской или очередным порно-фильмом. На порнуху, несмотря на тот беспредел, что там вытворяли, водители смотрели как на зайчиков, боковым зрением. Правда, вскоре, у самых молодых появилось желание поехать за монголками. Опять вызвали хозяина гостиницы, тот говорит: Без проблем, но тут нельзя, нужно ехать в другой поселок. К счастью ехать за сорок километров ни у кого уже желания не было, несмотря на сверхнизкую цену на монголок.

Водителей я не осуждаю, ведь через водку, порно и беспрерывный мат они традиционными способами снимали сильнейшее напряжение, которое им передавалось от монгольских дорог и нашей техники. Ведь по приезде домой с ними не будет работать индивидуальный психотерапевт, поэтому водка в России всегда была и остается самым лучшим психотерапевтом, тем более, что процесс пития сопровождается всегда задушевными беседами. И вот что удивительно, сколько бы они не выпили, но все равно не переступали некую грань товарищества и взаимоуважения. Алтайцы бы при таком количестве спиртного давно бы все передрались и похватались за ножи, у русских дальнобоев не было и тени агрессии по отношению друг к другу. В том, наверно, и состоит одна из загадок русской души, над которой так долго бьются иностранцы.

Ночью было минус десять, а днем все плюс двадцать. Вот такая она загадочная эта Монголия. Водители всю ночь бегали прогревать двигатели, чтоб поутру завестись и не завязнуть здесь навеки.

Утром с хозяином гостиницы шофера рассчитались очень оригинально – слили с каждой машины соляры – и все остались довольны.

Поехали оставшиеся 20 километров до таможни, сбросили скут. Водители могли, конечно, и до Бийска меня довести, но Монголия – страна свободная, тут все можно, у нас со скутом на бочке мы бы доехали до первого гаишника.

Спасибо вам, русские шофера. Что бы я без вас делал, просто не представляю? Пропал бы до срока. А если не пропал, то проплутал бы до зимы. Извините, если излишне откровенно написал о вас. Но иначе не умею, если взялся писать правду, то на полуправде не остановишься. Хотя она, как это не парадоксально, многим не нравится и «мешает». А что бы там ни говорили, но нет ничего от сотворения мира лучше и правдее правды.

А они простят, они – умные мужики и с каждым из них я бы не только в разведку пошел, даже в московскую электричку вошел. Но долой философию и продолжим повествование, философия вредна современным мозгам.Спасибо вам, дальнобойщик. Вы спасли сибирского странника: привезли, накормили, напоили, спать уложили и даже денег не взяли. На такое только русские способны.

Подъехали к таможне, скинули скут. Он на удивление легко завелся – пока не нагрелся, еще заводится, потом – сущее наказание, раз по пятьдесят каждый раз приходится тыркать кик-стартером, пока схватит.

Монгольские таможенники отпустили сразу, наши мурыжили до последнего. Все еще очень сильна в них старая советская закалка, когда все делалось для того, чтобы у человека второй раз не появилось даже желания границу пересекать. Сначала ждали перед российской таможней полтора часа на жутком солнцепеке, пока таможенники пообедают, а таможня обедает постоянно, потом проходили дюжину окошек, в каждом из которых нужно было получить никому ненужную печать и подпись: даже на вшивость проверили и колеса заставили помыть каким-то раствором. Одно приятно, что на всех четырех таможнях меня не шмонали. Да и зачем, ведь Россия и Монголия – практически одна страна, у нас даже на школах до сих пор одни и те же ленинские надписи.

Между монгольской и российской таможнями 20 километров, на границе с Тувой было 20 метров, сколько ничейной земли пустует. Правда, скот бродит и по нейтральной территории. А если есть стадо, значит есть и пастух, который за ними сюда имеет право приходить, или они сами походят и возвращаются домой.

На нейтральной территории сидит какая-то пискля на камешке и спокойно греется на солнышке. Ей тут некого бояться, территория-то ничейная. Их никто не ловит и они подпускают практически вплотную, какой-то особый вид сусликов вывелся, называется суслик таможенный.

Местами лежит снег – тут большая высота. Нужно рвать, рвать и рвать, чтоб успеть вернуться до зимы. Водительский мат все еще стоит в ушах, он будет преследовать меня еще несколько дней.

Всего-то три дня побыл в Монголии, но сколько впечатлений и приключений. Для первого посещения Монголии этого вполне достаточно, все хорошее нужно дозировать. В Монголию нужно идти постепенно, я знаю путешественников, которые из года в год ездят только в Монголию, и больше ничего им не нужно. Здесь есть все, что может удовлетворить страсть путешественника. Теперь по возвращении домой мне нужно свою жизнь выстроить так, чтоб это путешествие в одну из самых интересных стран мира не было последним.

А все-таки мой скутер молодец, у него все сломалось, что только могло – стартер крякнул, все запасные ремни порвались, поршень запорот, цилиндр требует расточки – а он все едет. И едет только потому, что встать ему нельзя. Что я буду без него делать на этих необозримых российских просторах? И пусть медленно, но мы все же движемся. Передо мной практически бескрайний Чуйский тракт, по которому и рейсовые автобусы не ходят, а если и ходят, то раз в неделю, а билеты раскупаются за месяц. Глушь просто метафизическая.

До Бийска еще 600 км. Водители сказали, что меня ожидает два серьезных перевала, но оба заасфальтированы. Взберемся как-нибудь, это уже не бездорожная Монголия.

Послал SMS-ку семье, что Монголию прошел. Я ведь им и не сказал, что в Монголию вьехал, чтоб зря не беспокоить. Они думали, что я после Тувы напрямую на Алтай вышел. Сотовый телефон отключил – тишины хочется. Постепенно прихожу в себя. Нужно время, чтобы действительно вернуться в Россиию, понять, что все основные трудности уже позади и ты сделал этот нереальный маршрут. Теперь можешь смело назвать себя первым русским сумасшедшим, который выехал на 50-ти кубовой технике в дальнее зарубежье.

Странно, но сегодня впервые за все путешествие я абсолютно спокоен, ведь я в родной России – единственной стране в мире, где русский человек чувствует себя как дома.

При подъезде к Кош-Агачу меня обошла колонна моих камазовцев. Красиво идут, как танки. Все поздоровкались-посигналили, я им ответил. И только сейчас понял, как за эти два дня мы сблизились.

Кош-Агач – первый крупный поселок после границы. Едешь как по концу мира, кругом нищета и вдруг Кош-Агач, райцентр, с дорогими домами, иномарками, крупными магазинами. Ты уже и забыл, что все это существует. Больше всего удивило количество бензозаправок, на одном километре я их тут насчитал семь штук, явный перебор. Местные жители видать не прочь хорошо пожить и скоро поняли, что нефть – это быстрое и самое легкое обогащение.

В Кош-Агаче закупил продукты первый раз за последние три дня. Правда, это был русский магазин, и меня сразу обсчитали. Ничего не поделаешь, у этой продавщицы ведь не пасутся в степи несметные стада овец, а все что она имеет – это минимальную зарплату от хозяина магазина. И эта зарплата сама собой предполагает, что она должна доворовывать, потому что на жизнь этих денег все равно не хватит. Поэтому я и не возражаю, когда меня обсчитывают в России.

Как странно устроен мир. Мы считаем монголов дикарями, европейцы считают дикарями нас. Но самое интересное, что когда европейцы едут в дважды дикую Монголию, они влюбляются в нее безгранично и ездят в нее всю оставшуюся жизнь.

Алтай для меня прошел незамеченным. На него у меня попросту не осталось ни сил, ни времени – цель была как можно быстрее его проскочить до наступления зимы. Да и после фантастически красивой Монголии, на Алтае глазу зацепиться уже не за что.

Заночевал в каких-то кустах у дороги.

Следующую ночь на Алтае провел уже в Онгудае у старых знакомых. Утром проснулся и глазам не поверил – все вокруг бело от снега. Причем слой снега не оставлял никаких надежд, что он к обеду растает. Так мы со скутом за один день очутились в зиме, а скутер и зима, как известно, вещи абсолютно несовместимые. Но ехать как-то все равно нужно. До Бийска еще почти как до луны. Никогда в жизни я еще так не утеплялся, как в этот раз. Под штаны и кофту засунул несколько слоев газет. Знакомые пожертвовали две старые шали, обмотал ими все что мог. Но это не сильно помогло. Все равно замерз как цуцык. (кто такой цуцык я не знаю, но думаю, что мерзнут они очень сильно). Проехал 50 героических километров и на каком-то перевале скутер встал окончательно. Газ перестал фурычить. Как мне потом сказали, просто тросик газа перемерз. Ну что ж, может это и к лучшему, скут тоже не глуп, он понимает, что я ни перед чем не остановлюсь и буду ехать до последнего, а в этом случае легко можно и заболеть. Спасибо тебе скут за многотрудную работу и заботу. Все же мы с тобой за этот месяц сроднились как никогда, а то, что в твоих жилах течет бензин, а в моих обыкновенная кровь – это все ерунда, это на главное никак не влияет.

Поймал «Газель» и вечером мы были в Бийске. Скут, как только ступил на бийскую землю, опять заработал. Вот ведь какое хитрое создание.

Позвонил в Томск, говорят, что у них тоже лежит снег. Значит, мое путешествие здесь завершается, и скутер из помощника превращается в обузу. Теперь как-то нужно его отправлять в Томск. В багажный вагон сдать его не смог. Приемщик оказался старой советской закалки, все ждал взятку, которой я никак не хотел омрачать счастливое завершение своего путешествия. Пришлось скутер законсервировать у бийских родственников до весны, когда и продолжу путешествие на сей раз по Алтаю. Тут есть что посмотреть, нужно только от больших дорог подальше съехать, и прежде всего от Чуйского тракта, который за последние годы совсем коммерциализировался. Я тут не был лет семь, за это время Алтай стал совсем другим. А Чуйский тракт уподобился черноморскому побережью – весь распродан под бесчисленные гостиницы, мотели, базы отдыха, рестораны и прочие новомодные заведения. Неужели стоило Алтай столько веков сохранять в чистоте, чтоб загубить его за несколько лет. Какой-то российский Лас-Вегас делают из Алтая. Никогда не думал, что так мало нужно времени, чтоб испоганить свою родную землю.

Так и закончилось мое первое заграничное путешествие на скутере. Что еще сказать? Больше нечего. Посмотрите вверх, сколько там всего. С ума сойти можно! Теперь нужно начинать готовиться к отдельному путешествию по труднодоступным тропам Горного Алтая.